[disney-adult]

Автор: Танья Шейд
Фэндом: "Горбун из Нотр-Дама"
Название: "Хрустальные узоры"
Пейринг: Фролло/ОЖП
Жанр: гет
Дисклеймер: герой - не мой, героиня - моя
Предупреждение: AU

Пришла ночь, и поднявшийся еще в сумерках ветер разгулялся так, словно чувствовал себя в городе полновластным хозяином. Немногие осмелились бы выйти из дому сейчас – так недолго и заплутать среди знакомых с детства улиц. Впрочем, горожане не жаловались – пусть уж лучше за стенами бушует непогода, чем устраивают разборки всякие проходимцы и головорезы, которых в Париже больше чем достаточно.
Только одному человеку не было дела до поднявшейся снежной бури – тому, который склонился сейчас над рабочим столом, обхватив руками голову. Не потому, что у него болела голова. И не потому, что прекрасная танцовщица в очередной раз подвергла его насмешкам – чтобы ночью, как всегда, вернуться и преследовать в его снах.
Дело обстояло хуже. В последнее время Клоду все чаще казалось, что он перерождается – превращается в существо, которому нет названия, но чье присутствие рядом с собой он словно чувствовал уже много лет. Настоящий же Клод, его истинное Я, в такие вечера каждый раз кричал от страха – но никто не слышал этого крика, потому что людям не дано слышать мысли.
Как угодно нужно было положить этому конец – даже если придется схватить эту девчонку посреди улицы и притащить в собор…
В следующий миг (во всяком случае, так показалось Клоду) он обнаружил себя стоящим посреди площади – совсем пустой, если не считать жалящих снежинок…
И ангела, которого, похоже, эти снежинки не беспокоили нисколько.
Скорее, небесное создание было даже довольно – судя по тому, как беззаботно кружилось по площади, погруженное в свой собственный мир, недоступный человеку.
Было странно видеть здесь ангела, особенно если учесть, что Рождество давно прошло, а сам Клод давно перестал мечтать о том, что когда-нибудь его причислят к лику святых.
Оставалось только одно – опуститься на колени перед посланником Эдема, если уж по неизвестной причине Небеса удостоили его такого зрелища.
- Сударь! – ангел был явно озадачен. – Зачем же стоять на коленях в снегу? Так недолго и простуду подхватить, или что похуже. Посмотрите – я танцую в снегу, потому что у меня на ногах сапожки. И то я коленями на снег не становлюсь.
Ангел продемонстрировал сапожки, причем явно сшитые по последней моде. Только тогда Клод осмелился взглянуть в лицо собеседника. К его удивлению и потрясению, существо оказалось девушкой.
- Да не смотрите вы так, я не привидение, - продолжала та. – Меня зовут Кристабель, кстати. Только не подумайте, что это я к вам в знакомые навязываюсь. Просто неудобно иначе получается: я ваше имя знаю, а вы мое – нет.
С этими словами девушка протянула руку, помогая мужчине подняться. В тот миг, когда ладони их соприкоснулись, Клод понял абсолютно все. Больше не будет в его жизни вечеров, когда вздрагиваешь от каждого звука. Не будет ночей, когда только сила воли помогает держаться за ускользающий рассудок. Чужое существо, что пыталось занять его тело, ушло навсегда.
Внезапно захотелось плакать от облегчения.
Клод не знал имени чувству, что пробудила в нем эта девушка. Знал только одно: это – не любовь. Ни в одном из значений этого слова. Это нечто совсем другое.
- Откуда вам известно мое имя, Кристабель? – спросил он.
- Кто же в Париже не знает Клода Фролло? – удивилась девушка. – Это имя очень скоро узнают даже приезжие. Не говоря уж о нас, коренных парижанах.
- Вы – коренная парижанка, Кристабель? – загадок становилось все больше. – Почему же я никогда не видел вас в соборе?
- Тут все просто, - улыбнулась девушка. – Неподалеку от нашего дома есть часовня. Туда наша семья и ходит по воскресеньям. А потом остается больше времени, чтобы заняться домашними делами. К тому же, я еще и вышиваю – так что в воскресенье мне нужна свобода.
- Не боитесь замерзнуть? – внезапно Клод понял, что готов пригласить эту девушку в собор прямо сейчас, лишь бы укрыть от мороза – и не важно ему, что скажут люди.
- Не беспокойтесь, - усмехнулась Кристабель. – Мне в детстве было гораздо холоднее, но, как видите, я жива и здорова.
Последние слова звучали странно, словно крылась здесь какая-то тайна.
- Я увижу вас завтра на празднике Крещения? – спросил Клод.
Налетевший порыв ветра осыпал снежинками их обоих.
- Конечно, - пожала плечами Кристабель. – Брижит только и говорит о том, чтобы успеть к началу праздника. А ваши когда будут?
- Простите меня, Кристабель, я не понял вашего вопроса, - девушка в самом деле выражалась странно, и впечатление это создавали отнюдь не только ее манеры, недопустимые для порядочной девицы.
- Ваши, - Кристабель старательно подбирала слова, пытаясь объяснить то, что для нее самой было очевидным. – Ваша семья. Брат, сын…
- Квазимодо – мой приемный сын, - пояснил Клод, с трудом сообразив, о ком идет речь. – Не следует путать эти понятия.
- Я помню об этом, - возразила Кристабель. – Просто я не думала, что нужно уточнять. Ведь у вас нет других сыновей – так что перепутать невозможно.
- Вы подумайте, - девушка явно была слишком неопытна, она нуждалась в добром совете. – Все же между этими понятиями огромная разница. Представьте, что подумают обо мне, если вы будете рассказывать, что у меня есть собственный сын, которого я не думаю скрывать!
- Что подумают? – тут уже пришел черед Кристабель соображать. – Нет, такой странный вопрос! Да разве могу я угадать за всех людей, что думает каждый из них? А что касается меня самой, то мне всегда казалось странным, почему вы не учите сына аккуратности. Ведь волосы у него едва знакомы с гребнем, а на губах трещины, которые никто даже не пытается залечить! Ничего удивительного, что от него шарахаются люди! У вас только один сын, а у моих родителей – четверо детей. Но моя матушка никогда не позволила бы мне выйти из дому, не приведя в порядок прическу!
Внезапно девушка взглянула на небо – луна как раз выглянула из-за облаков.
- Мне пора, - виновато сказала она. – Я ведь у матушки с отцом только до полуночи отпросилась, не хочу их волновать. Увидимся завтра, сударь.
С этими словами она исчезла – растворилась в снежной метели.

Из окна кельи Клод еще долго наблюдал за опустевшей площадью. Все происшедшее казалось сном. Когда исчезла Кристабель, Клод Фролло снова стал прежним, стал священником, которому неведомы вздорные сказки простого народа… А это означает, что впереди его снова ждет ночь кошмаров. Как обычно.
Внезапно он понял, что сжимает что-то в руке. Голубая бусина? Может быть, на Кристабель было ожерелье?
Пока с ним это бусина – кошмары ему не страшны. То, что случилось, было хорошо и правильно. Все шло так, как должно идти.
Сегодня он всю ночь будет думать об Эсмеральде – и не запятнает себя грехом. Это было невозможно – но очевидно. Потому что пришла Кристабель.

- Еще не спишь, Брижит? – шепнула Кристабель, забравшись под одеяло.
- Все не могу дождаться завтрашнего праздника, - так же тихонько ответила ее сестра. – Как твоя прогулка?
- Замечательно, Брижит, - если бы не было так темно, девушке не удалось бы скрыть улыбку. Впрочем, она к этому и не стремилась.
- А все же с тобой что-то еще произошло, - заявила Брижит. – Кого ты там повстречала, Кристабель? И не хитри – меня не проведешь.
- И не собираюсь, - хихикнула Кристабель. – Но все в свое время, Брижит.
- Ну, разумеется, - ответила сестра. – А не знаешь, когда это время придет? Ну, хотя бы приблизительно.
Кристабель лежала в темноте, раздумывая.
- Месяца через два – самое большее, - сказала она наконец. – А может быть, и раньше.
- Спокойной ночи, Кристабель!
- Спокойной ночи, Брижит!
Скоро две девушки мирно спали в своих постелях. Две сестры, совершенно не похожие друг на друга.
Полноватая Брижит была смуглой и черноволосой, как все уроженцы юга – и как вся их семья. За исключением Кристабель, с ее снежно-белой кожей и золотыми волосами. Кристабель не была похожа ни на своих родителей, ни на сестру и братьев. Она и не могла быть похожа.

Мужчина неохотно открыл глаза – лишь потому, что солнце не дало бы ему спать дальше. С удивлением Клод понял, что впервые за много лет ему совершенно не хочется просыпаться. Наоборот, хотелось вернуться в сон и продолжать любоваться цыганской танцовщицей, которая била в свой бубен – и приветливо улыбалась священнику…
Что это было? Клод нащупал зажатую в кулаке голубую бусину. Ласково погладил этот шарик из простого крашеного дерева.
- Спасибо, Кристабель, - прошептали его губы. – Ты не можешь себе представить, что для меня сделала… Вчера я усомнился, но теперь знаю твердо: ты – ангел, посланный мне Небесами. Или ты сама была столь добра, что спустилась на нашу землю, чтобы одарить меня своим вниманием? Эта бусина станет реликвией собора, Кристабель. К нам будут идти паломники лишь для того, чтобы поклониться такой святыне.
Клод постарался вспомнить вчерашний разговор, все, что они сказали друг другу. Кристабель сказала, что будет на празднике Крещения… Со своей семьей. И еще она очень интересовалась, почему Квазимодо ходит непричесанный. И что ей ответить, хотелось бы знать? Что Квазимодо – несчастный калека, чудом выживший шестнадцать лет назад, и что против его увечья бессильна любая прическа? И сколько времени может занять такое объяснение? Как говорить с ангелом о человеческом уродстве? Наверное, проще было бы причесать Квазимодо… На что, кстати, Кристабель вчера явно намекала.

Они начали встречаться, как будто так и нужно. Кристабель, судя по всему, совсем не испытывала смущения, гуляя с Клодом по самым красивым местам Парижа, и не раз парочке приходилось ловить на себе удивленные взгляды горожан. Самое же странное заключалось в том, что Клод сам не мог понять своих поступков. Стоило ему остаться наедине с собой, как приходил страх – и перед гневом Небес, и перед людскими сплетнями, и перед тем, что могут с ним сделать церковные власти. Однако страх этот был не таким сильным, как можно было бы ожидать. Кристабель явно что-то делала с ним, знать бы, как это называется! В ее присутствии словно таял какой-то ледяной осколок, что сидел внутри него много лет, всю его жизнь… или не всю? Иногда Клод очень смутно припоминал те времена, когда этой ледышки не было в его груди – но эти времена прошли так давно, что походили на забытые детские сны. Что-то случилось, очень давно… И противная льдинка обосновалась у него в груди на правах хозяина, не давая дышать.
Рядом с Кристабель он мог дышать. И ради этого стоило пойти на риск.
Однажды он все же спросил:
- Кристабель, вы не боитесь, что нас заметят те, кому не нужно? Подумайте, какие могут быть последствия для нас обоих.
- Кому не нужно? – Кристабель, как это с ней часто бывало, не поняла простого вопроса. – Ну так пусть не смотрят, раз им не нужно… Разве мы кого-то заставляем? Или вы говорите про тех людей, которые могли бы донести на нас Ватикану? Нет, мы их не встретим. Мне с такими людьми было бы скучно – как и им со мной. А я не люблю скучать.
- Вы не встречаетесь с теми людьми, которые вам не нужны… Умеете избегать тех, с кем не хотите встречаться… Кристабель, возьмите меня за руку! – почти закричал он внезапно. – Возьмите, скорее! Пожалуйста! Или будет поздно!
Кристабель была ведьмой. Никаких сомнений теперь быть не могло.
Сейчас эта сказка, нет, этот морок закончится! Он возьмет Кристабель, отведет ее в суд, отдаст палачу. И палач сожжет ее на костре.
Он, Клод Фролло, погубит свою душу навсегда, лишив жизни самого дорогого для него человека. Иначе он останется навеки под чарами колдуньи – и все равно погубит свою душу.
- Я здесь! Клод, я здесь! Вот моя рука! Чувствуете?
Это Кристабель. Сжимает его запястье. Он тоже держит ее за руку… Нет, не держит – вцепился так, что непонятно, как у девушки кости целы.
- Все прошло? Вам лучше? – спрашивает Кристабель.
Неужели она не поняла? Но да, ему лучше. Да.
- Кристабель, давайте сядем на камень, - говорит Клод.
Раньше он этого камня не заметил. Но сейчас не до таких мелочей.
- Не отпускайте руку, - говорит он. – Это для вашей безопасности.
- Я знаю, - говорит Кристабель. – Не отпущу.
- Кристабель, - пришлось перевести дыхание. – Вы колдунья?
Небо все больше затягивало тучами. Хорошо, что в марте не бывает грозы.
- Не совсем так, - был ее ответ. – Хотя я сама не знаю, кто мои настоящие родители. Матушка с отцом нашли меня младенцем. Я лежала прямо в снегу, в сугробе, совсем голенькая. Вот тогда мне и было по-настоящему холодно – единственный раз в жизни. Потом отец и матушка обогрели меня, они просто не смогли пройти мимо, хотя не надеялись, что я выживу. Но я не подхватила даже кашля. Я никогда не пыталась выяснить, кто сделал это со мной – мне было бы скучно с людьми, которые бросают младенцев в снегу. Но мои родители – приемные, я имею в виду – давно мечтали о ребенке, а своего у них тогда не было. Вот они и оставили меня. Потом, когда я подросла, стали говорить о моих талантах. Меня никогда не могли поймать, если я тайком лазала за вареньем, и я никогда не сталкивалась на улице ни с кем из соседских мальчишек-хулиганов. Я от них не пряталась, не подумайте чего! Просто каждый раз, когда мне хотелось выйти на улицу, оказывалось, что их на улице нет. Кроме одного раза. Я тогда вышла из дому в то время, когда обычно не гуляю. И оказалось, что один из этих мальчишек хочет поколотить мою подругу. Я подошла к нему и сказала, что делать этого не нужно, потому что бить людей очень скучно. После этого мальчишка убежал и больше мою подругу пальцем не трогал. А потом, когда мне было одиннадцать лет, родилась Брижит…
- Постойте, Кристабель, - Клод уже забыл обо всех ведьмах и палачах, теперь он просто слушал увлекательный рассказ. – Вы на одиннадцать лет старше Брижит? Я видел ее, вы всегда казались мне ровесницами. Сколько вам лет, Кристабель?
Он тут же пожалел о своем вопросе. Похоже, история Кристабель заставила его забыть обо всех правилах приличия.
- Двадцать девять, - ответила девушка. – Мне всегда говорили, что я хорошо выгляжу.
- Я бы дал вам шестнадцать, - проговорил Клод. – На вид вам не больше, чем Эсмеральде…
Ну как он мог такое сказать? Неужели совсем потерял рассудок?
- Эсмеральде? – переспросила Кристабель. – Это жена того молодого поэта, Пьера Гренгуара? Правда, они прекрасная пара! Поэт и танцовщица – что может быть лучше?
Пьер Гренгуар женился? То есть, Эсмеральда вышла замуж? Почему-то сейчас Клода это совершенно не волновало.
- Кристабель, отпустите мою руку, - внезапно попросил он. – Я хочу попробовать… Я должен… Если я не смогу, то это будет значить, что нам лучше не быть вместе, потому что я вас не стою.
Она поняла. Убрала руку.
Клод закрыл глаза, даже зажмурился, прислушиваясь к себе, пытаясь уловить перемены. Ничего.
Взглянув на нее снова, он вновь увидел перед собой девушку с лицом ангела и сущностью сильфиды. Впрочем, Кристабель была человеком – но это не так важно. Не более, чем то, что сам он был священником.
Теперь нужно было убедиться окончательно.
Очень бережно он прикоснулся губами к ее лбу. Поцелуй оказался таким, каким должен был оказаться. Ничего общего с ночными кошмарами, что преследовали Клода еще два месяца назад.
- А теперь я, - сказала Кристабель.
Прикосновение к его лбу губ Кристабель было таким же воздушным, как и она сама – но это были губы человека, а не ангела.
Выбор был сделан.
- Кристабель, - спросил Клод. – Вы станете моей женой?
- Да, - ответила она.
Тогда Клод схватил с земли острый камень, но не успел коснуться щеки, как его остановил голос Кристабель.
- Не надо, он же весь в грязи. Возьмите этот.
Камень, который протягивала Кристабель, был гораздо острее. И чище.
Когда режешь камнем щеку – это больно, что ни говори. Только бы не застонать в присутствии невесты… Вот и все.
Шрам должен остаться на всю жизнь. Человек, имеющий увечье, не может быть священником – это правило всегда было нерушимым. Теперь он свободен… Они свободны.
- Два месяца, - произнесла Кристебель. – Как я и думала. Идемте же теперь. Мне пора представить своего жениха родителям.

Немного об эмпатии

Эмпатия, или эмоциональная телепатия – явление, позволяющее некоторым людям «читать» чужие эмоции или передавать окружающим свои. О реальности эмпатии до сих пор спорят ученые, но мне приходилось на собственном опыте убедиться в ее существовании.
Судя по всему, Кристабель была очень сильным эмпатом, что позволяло ей обмениваться эмоциями с Клодом. Что в конечном счете и помогло ему преодолеть «занозы» собственного подсознания.